Есть такое состояние ума людей, занимающихся классификацией культуры, которое я бы назвал «чаянием положительного идеала».
Я впервые отчетливо увидел, как это явление работает, давно, когда читал Немзера. Немзер когда-то был очень чутким критиком (сейчас он зачем-то стал хвалить чудовищную многословную графоманию, так что я бросил его читать однажды; дело не в этом). Так вот, он очень, как бы сказать, эмоционально точно описывал текущие литературные процессы – дело было в середине 90-х – и правильно расставлял акценты: можно было соглашаться или нет с аргументами, но видно было, что человек делает осмысленные высказывания.
То есть, все было хорошо до тех пор, пока он не начинал прямо хвалить.
Вот тут случался диссонанс: он, как и положено порядочному критику, хвалил и цитировал. И цитаты, что он приводил, стояли в таком вопиющем противоречии с тем, что он о них говорил, что ситуация взывала к объяснению. И тогда я в какой-то момент понял, что Немзер просто очень желает, чтобы хорошая русская литература, причем не как острова в океане, а как цельный процесс, - была. И когда у него этот мотор желания включался – он напрочь забывал всю аргументацию, напрочь забывал, кажется, вообще соотносить свои слова с наличным материалом, и писал панегирик.
Вот тогда еще я понял, что единственное, чего человек, занимающийся классификацией культуры, не может себе позволить, - это, к сожалению, безоглядной и слепой любви к предмету. То есть, нет, дома, отложив перо - сколько угодно можно обливаться слезами над вымыслом: но приступая к классификации, надобно свои чаяния положительного идеала отложить в жопу.
Потому что искушение придумать этот идеал самому, а затем вменить его культуре и начать находить его в культурных артефактах, - оно всегда рядом.
Я, то есть, совершенно не хочу сказать, что классификатор культуры непременно обязан всю эту культуру ругмя ругать, - напротив, человек, который не может найти в культуре положительных примеров, занят определенно не своим делом. Но вот когда подступает к сердцу эта теплая волна умиления, когда кажется, что вот, вот оно, то самое, чего ты ждал всю жизнь, - вот тут бы тормознуть, конечно. Перекурить, сходить на трэш-панк-концерт, в таком духе.
Ну просто по той причине, что человек, который сильно любит, - любит обычно не объект. А себя в нем, про это все Кьеркегор еще рассказал. Так что результат изложения любви – он в девяти из десяти случаев предсказуем.
Особенно если ты даешь рядом цитаты из объекта любви
Я впервые отчетливо увидел, как это явление работает, давно, когда читал Немзера. Немзер когда-то был очень чутким критиком (сейчас он зачем-то стал хвалить чудовищную многословную графоманию, так что я бросил его читать однажды; дело не в этом). Так вот, он очень, как бы сказать, эмоционально точно описывал текущие литературные процессы – дело было в середине 90-х – и правильно расставлял акценты: можно было соглашаться или нет с аргументами, но видно было, что человек делает осмысленные высказывания.
То есть, все было хорошо до тех пор, пока он не начинал прямо хвалить.
Вот тут случался диссонанс: он, как и положено порядочному критику, хвалил и цитировал. И цитаты, что он приводил, стояли в таком вопиющем противоречии с тем, что он о них говорил, что ситуация взывала к объяснению. И тогда я в какой-то момент понял, что Немзер просто очень желает, чтобы хорошая русская литература, причем не как острова в океане, а как цельный процесс, - была. И когда у него этот мотор желания включался – он напрочь забывал всю аргументацию, напрочь забывал, кажется, вообще соотносить свои слова с наличным материалом, и писал панегирик.
Вот тогда еще я понял, что единственное, чего человек, занимающийся классификацией культуры, не может себе позволить, - это, к сожалению, безоглядной и слепой любви к предмету. То есть, нет, дома, отложив перо - сколько угодно можно обливаться слезами над вымыслом: но приступая к классификации, надобно свои чаяния положительного идеала отложить в жопу.
Потому что искушение придумать этот идеал самому, а затем вменить его культуре и начать находить его в культурных артефактах, - оно всегда рядом.
Я, то есть, совершенно не хочу сказать, что классификатор культуры непременно обязан всю эту культуру ругмя ругать, - напротив, человек, который не может найти в культуре положительных примеров, занят определенно не своим делом. Но вот когда подступает к сердцу эта теплая волна умиления, когда кажется, что вот, вот оно, то самое, чего ты ждал всю жизнь, - вот тут бы тормознуть, конечно. Перекурить, сходить на трэш-панк-концерт, в таком духе.
Ну просто по той причине, что человек, который сильно любит, - любит обычно не объект. А себя в нем, про это все Кьеркегор еще рассказал. Так что результат изложения любви – он в девяти из десяти случаев предсказуем.
Особенно если ты даешь рядом цитаты из объекта любви